Как жить с СДВГ: расшифровка подкаста

Наталья Сербинова, ведущая: Всем привет! Это подкаст «В случае необходимости», в котором представители разных благотворительных фондов и некоммерческих организаций будут делиться с нами советами, что лучше поступать и что делать в разных ситуациях. Например, мы обязательно обсудим, что делать, если у вас или у кого-то из ваших близких нашли рак, как помочь бездомному человеку, животному или птице, и куда писать, чтобы в подъезде установили пандус и многое-многое другое. Меня зовут Наташа Сербинова. Я работаю в Центре Благосфера и сегодня мы поговорим о том, что делать в случае, если ваш ребёнок с синдромом дефицита внимания и гиперактивности. И в этом нам помогут разобраться специалисты Межрегиональной организации родителей и детей с синдромом дефицита внимания и гиперактивности «Импульс». Добрый день, коллеги! Давайте мы представимся для наших слушателей. Кто сегодня у нас в студии? Чем вы занимаетесь?

Ирина: Меня зовут Новикова Ирина Игнатьевна. Я президент Межрегиональной организации родителей и детей с СДВГ «Импульс».

Наталья: Добрый день! Меня зовут Балашова Наталья Владимировна. Я психолог-консультант, член Межрегиональной организации «Импульс». Специализируюсь на зависимостях, на созависимом поведении близких и работаю с родителями детей, имеющих диагноз синдром дефицита внимания и гиперактивности.

Ведущая: Хорошо. Коллеги, мы с вами переходим к нашей основной теме и первый вопрос у меня следующий: «У моего ребёнка наблюдаются поведенческие проблемы. Мне об этом сообщили в детском саду. И воспитатель настаивает на том, чтобы мы обратились к специалисту, он по-дружески нам советует. Вот скажите, что делать? Как дальше действовать мне как матери?».

Ирина: Во-первых, спасибо хорошему профессионалу, который встретился нам с вами в детском саду. Если воспитатель заметил проблемы, понял, что это не просто сложности детского характера и посоветовал маме обратиться к врачу — это правильный совет. В основном, проблемами поведенческими занимаются неврологи и психиатры. Маме всегда бывает сложно принять специализацию такого доктора по отношению к своему ребёнку. Но ходим же мы к другим врачам. Если этим занимаются эти доктора, мы идём к ним. Мы ходим к одному доктору, к другому, если нам что-то не нравится, мы ищем третьего. Мы ходим на консультации ещё к кому-нибудь. Мы разбираемся в проблеме, потому что мы родители. Потому что это наш ребёнок. И в конце концов нам ставят диагноз, в данном случае СДВГ. Собственно, диагноз в нашей жизни ничего не меняет: ни в жизни ребёнка, ни в нашей. Мы просто теперь знаем, как называются эти проблемы. Что мы такие не одни, что у этой проблемы, в принципе, есть решение. И это новая вводная к нашей жизни, к нашей задаче. Ничего сверхъестественного и ужасного не случилось. 

Ведущая: То есть как мне убедиться до конца, что на самом деле этот диагноз верен на 100%? Потому что мне, например, как матери, сложно очень принять: в моей семье такого никогда не было и тут вот мой ребёнок с таким диагнозом. Как понять, что он действителен и мне стоит что-то с этим дальше делать? 

Ирина: Как я уже сказала, сходить не к одному специалисту. Если в городе есть такая возможность, если это не крошечный городочек, где вообще нет такого доктора, есть возможность обратиться к одному, к другому, к третьему. Можно параллельно сходить к психологам детским, к специалистам по детской психологии. Можно почитать, сейчас слава богу уйма информации в свободном доступе. И принять, даже если не верится в диагноз как таковой, понять, что проблема есть. И как бы она не называлась, решать её надо. Решать в интересах ребёнка. Поэтому — успокоиться, выдохнуть, жить дальше.

Ведущая: Диагноз СДВГ возможно спутать с каким-то другим диагнозом? С каким-то другим заболеванием? И есть ли вообще какие-то конкретные, однозначные маркеры или всё очень индивидуально?

Ирина: СДВГ прежде всего — это синдром, и проявляется он в разных случаях у разных детей по-разному. Это не набор каких-то одинаковых симптомов, типа насморка, нет. Мало того, у СДВГ как такового, естественно, как у любого заболевания, могут быть какие-то попутные расстройства, которые связаны с ним или не связаны с ним, которые вызывают трудности обучения, например, или не вызывают. Поэтому мама, папа — они никак не могут диагностирость то или другое расстройство или перепутать его с чем-то ещё. Врач и ещё раз врач.

Ведущая: Тут вопрос, наверное, у меня больше о том, насколько это точно диагностируемое заболевание. Потому что врачи же тоже ошибаются, мы об этом знаем. Периодически есть неверные диагнозы. И вот насколько СДВГ точно возможно диагностировать?

Ирина: Вопрос этот, собственно, к врачу, потому что в лечении, в компенсации, в том, с чем придётся жить после получения этого диагноза, название диагноза имеет большое значение, но не радикальное. Мы работаем с проявлениями, с симптомами, с тем конкретно, что мешает жить человеку здесь и сейчас. В чём проявляется дефицит внимания у этого ребёнка или у другого. В чём проявляется гиперактивность у этого и у другого. Это зачастую неодинаковые вещи. Да, они укладываются в некую общую схему, но индивидуально от ребёнка к ребёнку, от ситуации к ситуации. Поэтому сказать твёрдо, что СДВГ в этом виде у этого ребёнка и точно такой же набор симптомов у другого ребёнка мы не можем, и это было бы неправильно. Это всё-таки набор неких симптомов, которые могут быть, могут не быть, могут проявлять себя очень сильно, могут проявлять себя слабо и в редких случаях, а могут не проявляться никак. У каждого индивидуально. 

Ведущая: Следующий вопрос такой: нам поставили диагноз и, естественно, начитавшись статей, посмотрев форумы родительские, я начинаю винить себя. Что возможно есть нюансы моего воспитания, они таким образом отразились на ребёнке и привели к такому диагнозу. Что мне делать с этим? Как дальше себя вести?

Наталья: В первую очередь хочу сказать, что вины родителей, как таковой, нет. Вина — это какое-то состояние в результате какого-то своего неправильного действия. Диагноз очень часто — это врождённое последствие тех или иных травм и так далее. Генетические нарушения, всё, что угодно может быть причиной. Поэтому когда родителям первое, что приходит в голову, первая мысль «Что я сделала не так? В чём я виноват?», здесь как раз это состояние, когда я виноват во всём, оно очень сильно мешает правильно взаимодействовать со своим ребёнком. Возникает очень много тревоги, очень много страхов сделать ещё что-то неправильно. Работают-то с родителями детей. Потому что если детей можно корректировать медикаметозно, то важны ещё родительские стратегии при этом.

Чтобы правильно поступить, нужно понимать про себя очень многое, про мотивы своих действий воспитательных. Собственно говоря, для этого мы оказываем такого рода поддержку родителям, чтобы дать ясные ориентиры: какие наши действия, пока ребёнок маленький, могут иметь положительные последствия для воспитания такого непростого ребёнка, а какие наши действия могут усугубить имеющиеся проблемы. Чем раньше родитель это понимает, тем в целом для семьи это лучше.

Ведущая: То есть я правильно понимаю, диагноз не приобретённый, ребёнок с ним рождается. И повлиять отрицательно или положительно на него, то есть усугубить его или, наоборот, ослабить, может моё воспитание, оно только таким образом влияет. 

Наталья: Знаете, было бы конечно очень смело и неправильно утверждать, что всё на свете зависит от воспитания. Тут речь о том, что мы можем сделать. Вот то, что мы можем сделать, желательно было бы сделать грамотно. Даже не слово «правильно», «неправильно». Грамотно. Зная, с какими проявлениями мы имеем дело, зная, что этим детям нужна жёсткая, твёрдая стена в виде родителей, чтобы у него были ориентиры, чтобы он мог опереться. От нашего поведения родительского зависят во многом пределы дозволенного.

Ведущая: Когда стадия самобичевания уже позади, когда я начинаю осозновать, начинаю вписываться в роль родителя ребёнка с подобным диагнозом, что мне делать дальше? Стоит мне рассказать об этом диагнозе ребёнку, родственникам? Как вообще дальше с этим работать?

Ирина: Во-первых, тут нет однозначного решения. Рассказывать или не рассказывать ребёнку — тут пожалуй, наверное, проще, потому что зависит от возрасту ребёнка. Маленькому, конечно, нет смысла, потому что он не поймёт. А вот уже взрослому, когда вы вместе готовы решать проблемы, скажем, того же дефицита внимания: то есть как-то организовывать среду, структурировать какие-то дела — вот тут ребёнок должен понять, что есть такая проблема, мы вместе с мамой, папой заведём кучу ежедневников, напоминалок в телефоне и так далее. Человек с этим уйдёт потом в жизнь и будет вполне себе устроен. То есть ребёнка вовлекать в это нужно, только может быть постепенно и не сразу.

Что касается человечества, мироздания, ближнего круга и не очень ближнего, то тут всё зависит от степени нашего доверия этому конкретному человеку и возможной пользы, которая нам и ребёнку, в первую очередь, принесут знания этого человека о проблемах этого ребёнка. То есть мы посвящаем тех, кто может использовать это знание во благо. А если какая-нибудь учительница в кавычках в этом случае понесёт это всё по школе, прибежит к директору с воплем «нас психов учить не учили» или, что тоже не раз случалось, организовывает такую конкретную травлю ребёнка детьми, а родителей родителями и вот это всё, зачем? В данном случае лучше перебдеть. Хотя конечно с точки зрения, скажем, может быть школы, может быть каких-то отдельно взятых есть такая теория, что нужно знать о проблемах ребёнка, тогда можно что-то сделать. Вот если можно что-то сделать, тогда нужно знать. А если знание на этом заканчивается и просто вы поговорили и разошлись. Это в лучшем случае, если ребёнку от этого не станет хуже.

Ведь это диагноз на границе неврологии и психиатрии, надо себе это тоже отчётливо представлять. И не каждая мама готова объявить о том, что мой ребёнок вот в этой области имеет проблемы. Даже если она имеет дело с людьми профессиональными и благожелательными, всё равно это трудно сказать, что у моего ребёнка не всё в порядке именно здесь. Поэтому большинство мам, на самом деле большинство пытаются выстраивать отношения с родственниками, соседями, школами, детскими садами, кружками и прочими милыми людьми исходя из общепринятой идеологии. Вот он необщительный, он замкнутый, он невнимательный, он часто отвлекается. Ну да, сейчас уже можно сказать о своём ребёнке: «Он гиперактивный», это как-то более или менее принято. Другой вопрос, что всё равно недостаточно правильно понято, да, нашим обществом, к сожалению.

Ведущая: Это как и депрессия. Мне кажется, что люди не понимают, что это серьёзный диагноз.

Ирина: Информирование общества должно конечно иметь основной своей побудительной причиной исключительно понимание пользы для ребёнка. Если мы не уверены, мы не сообщаем. Мы работаем с этим сами. Это моя личная точка зрения, я сама так поступала и я считаю, что те случаи, которые мне известны, которые я вижу, они подтверждают мою точку зрения. Лишняя информация в данном случае ребёнку не на пользу.

Ведущая: Вы мне, скажем так, подтвердили мои догадки о том, что всё-таки школа — это самый проблемный пункт, потому что есть учителя, у которых предвзятое мнение, есть несформировавшиеся дети, которых очень легко настроить и внушить неправильную модель. Скажите, пожалуйста, в данном контексте как лучше подготовить школьную среду? Что должно быть, чтобы ребёнок в обычной общеобразовательной школе чувствовал себя комфортно в классе?

Ирина: Боюсь, что от родителей здесь мало что зависит. Конечно есть теперь уже статус ребёнка с ОВЗ (органиченным возможностями здоровья). Конечно есть прописанные образозвательные планы и требования для школ. Но, во-первых, для того, чтобы получить этот статус, нужно опубликовать диагноз. Во-вторых, не всем детям с СДВГ, не всем родителям удаётся пробить эту стену и получить этот статус. Потому что даже чиновники, и чиновники от здравоохранения и образования в том числе, всё равно не готовы принять это как проблему, требующую государственного решения. В-третьих, не все наши школы готовы следовать этим рекомендациям и советам. То есть по логике, да, хотелось бы и комнату психологической разгрузки, и дополнительные образовательные маршруты для педагогов, чтобы они знали, с чем они имеют дело и как с этим справляться. Какую-то дополнительную физическую нагрузку в виде тренажёров, клеточек, классиков, нарисованных в коридоре и что-то ещё, что даст гиперактивному ребёнку возможность свой запал где-то выплеснуть, а не в классе.

Всё это замечательно и хорошо, и прописано. Наши дети идут в школу сегодня, идут в школу неподготовленную, и от родителя не зависит, к сожалению, состояние школы. Увы и ах, мы не можем рисовать эти классики, мы не можем научить учителя тому, чему его не научили в институте. Поэтому мы можем работать только с ребёнком. Если случаются какие-то ситуации, мы можем обсуждать с ним, проговаривать, как-то прорабатывать эти схемы, если ребёнок идёт на это. Даже с мамой обсудить, почему получилось так, как можно было иначе. Если возможно решить эту проблему, получив справку от доктора и договорившись со школой: дополнительный выходной среди недели бывает очень полезен и так далее. То, что может родитель привнести, если он доверяет педагогу и педагог настроен благожелательно. Можно обменяться информацией: как мы поступаем в этом случае дома, как вы можете в этом случае поступать в школе. Посоветовать то, что мы, поскольку дольше имеем дело с этим ребёнком, уже почитали, попробовали, известные книги, не очень известные. Но ни школа, ни учитель, к сожалению, не обязаны в большинстве случаев, следовать нашим советам. Поэтому наши дети часто меняют школы, часто переходят из класса в класс, довольно часто уходят на альтернативные способы обучения, а родители ищут все возможные способы избежать травмирующее влияние школы, если оно-таки с нами случилось.

Ведущая: Вы упоминали работу с ежедневниками. Какие есть подручные средства, которыми вы пользуетесь? Как это вообще выглядит в жизни? 

Ирина: На самом деле масса разных вариантов. И родитель, иногда от энтузиазма, иногда от безысходности, придумывает самые неожиданные варианты. Картинки, развешанные на стенах о порядке одевания. Там, скажем, нарисованы трусы, майка, носки. И вот деточка видит эти картинки и, возможно, привыкает к этому. Теперь у каждого ребёнка есть телефон, значит в телефоне существуют напоминалки, можно устанавливать звонки, там пообедай, что-то ещё. С кем-то работает система жетонов, каких-то праздников, благодарностей, какого-то взаимообмена. Ты помыл посуду — я что-то ещё, ты не забыл сделать уроки. Их много, они описаны и они не с каждым работают. И нет одного какого-то метода, который подошёл бы непременно всем.

Есть дети, с которыми, например, можно поговорить. Вот ты понял, как получилось? Вот тебе так понравилось? Давай попробуем это закрепить. Вот что нужно сделать? Давай! Вот что я должна сделать, чтобы тебе стало легче? Есть дети, которые в состоянии придумать. Да, мамочка, ты мне позвони, ты мне скажи. Ему так легче. Есть дети, которые вообще не идут на контакт. Они не очень понимают в этом смысле, они не готовы принимать помощь. Поэтому тут нет одного совета, но возможностей много, да. Напоминалки, ежедневники, картинки, алгоритмы. Алгоритмы вообще очень важны для любого ребёнка, а для наших — особенно. Как у Жванецкого: «Хочешь подать себе кофе в постель — надо встать, одеться, приготовить, раздеться, лечь и выпить». Да, эти алгоритмы работают однозначно. Какой алгоритм для какого ребёнка в какой ситуации? Тем, наверное, сложен этот диагноз и сложны эти дети, что нет единого решения.

Ведущая: У меня следующий вопрос: как не стать ужасным родителем ввиду того, что на тебя всё время оказывается психологическое давление со всех сторон? Вот вы говорите, что сталкивались с тем, что детям часто приходится менять школу, приходиться уходить на альтернативные способы обучения. И это же всё от того, что извне на меня, как на родителя, оказывается огромное давление. И, естественно, шанс того, что я сорвусь, он велик. Как не навредить своей усталостью ребёнку?

Ирина: Во-первых, надо понимать, что вы уходите с ребёнком из этой школы не потому, что вы плохая мать и не потому что вам об этом кто-то сказал, хотя это возможно, а потому что в другом месте будет лучше вашему ребёнку. Вы поступате так или иначе не потому что кто-то на вас косо посмотрел, хотя это очень ранит, это очень тяжело, но отращивать толстую слоновью шкуру придётся, чтобы заниматься, идти вперёд и максимально абстрагироваться от того, что там думает по нашему поводу добрейшее наше мироздание. В смысле школьной администрации и правильных бабушек, у которых всё в порядке, вы его научите, вы ему скажите, пусть он сделает так и пусть он сделает иначе. Такие люди, они милые, они во всех троллейбусах, они во всех торговых центрах, они непременно в каждой спортивной секции сидят в раздевалочке и ждут своего правильного ребёнка. А наши все не такие, они всем мешают. Поэтому у нас есть задача, мы видим цель и не видим препятствий. Мы занимаемся своим ребёнком. Мы не обязаны соответствовать требованиям какой-то там бабушки и даже директора школы в той степени, в которой он бы этого хотел.

Мы должны дать ребёнку возможность развиваться, учитывая его особенности. А то, что он упал и бьёт где-то там пятками по полу с воплем «мама, дай», да, это наш просчёт. Просто в следующий раз мы туда не должны ходить. Но это не значит, что мы должны соответствовать ожиданиям публики с попкорном и вести себя как-то так. Нет, мы должны исходить в каждой ситуации из пользы для ребёнка. Если бывают случаи, честное слово, когда ребёнку полезно полежать и постучать ногами, и понять, что не будет никакой реакции, что этим от ничего не добьётся. Значит независимо от количества зрителей, он лежит и бьёт ногами, потому что, в принципе, никому не мешает. Но если мы понимаем, что у ребёнка уже нервный срыв, истерика и что-то ещё, мы берём его подмышку, уносим и решаем его проблему, а не зрителя. Поэтому мы мама хорошая ровно потому, что мы занимаемся ребёнком, а не потому что мы соответствуем чьим-то требованиям и представлениям.

Ведущая: Мощно. У меня даже не остаётся никаких комментариев на этот счёт. Вы что-то добавить хотели?

Наталья: Для того, чтобы мама могла себя так вести, чётко, правильно, слаженно действовать, чтобы у неё была совершенно адекватная картина мира, она должна быть, в первую очередь, сама в ресурсе. Только тогда она сможет вот именно так, как Ирина сейчас рассказала, она будет в состоянии сделать так, как хорошо её ребёнку. 

Ведущая: Где черпать энергию, тонус и силы?

Ирина: О, можно вот я об этом два слова скажу? Наташа сама даже умеет это делать для других. А я, если позволите, из собственного опыта и опыта моих ближайших подруг. Ребёнок — это очень важно, но это не вся наша жизнь. Каждая хорошая мать имеет что-то ещё. Она отдельно хорошая жена, она счастливая женщина, она, возможно, очень хороший специалист в своём деле. Она просто человек. Поэтому для восполнения своих ресурсов, хотя бы просто эмоциональных, нужно сходить в парикмахерскую, нужно выпить кофе, нужно погулять с собакой, нужно выспаться. И очень хорошо, когда это понимает её совсем ближний круг и даёт ей эту возможность. Вот она устала и у неё раз в неделю есть 3 часа, 5 часов, полдня, когда, да, мама, вот сегодня ты свободна, сегодня с ребёнком занимается кто-то другой, а ты идёшь кофе пить. И она идёт кофе пить. Это минимально и очень важно, а всё остальное гораздо более фундаментельное — это к Наташе. 

Ведущая: Наталья, как вы прокомментируете данную ситуацию?

Наталья: Тут, я так понимаю, речь уже идёт про эмоциональное выгорание, как его избежать. Есть фраза, давно известная, часто звучащая в самолётах: «Сначала оденьте кислородную маску на себя, потом на ребёнка». Собственно говоря, так оно и есть. Если мама, которая привыкла в свой адрес слышать «что ты за мать?» и «надо было заниматься ребёнком», и «надо было воспитывать лучше», при этом она понимает, что вся её жизнь, вот вообще вся сконцентрирована только вокруг данного проблемного ребёнка, вот тут наша организация «Импульс», я считаю, оказывает бесценную помощь. Потому что когда мама чувствует себя загнанной и не понимает, куда ей обратиться, что ей делать, у неё ощущение, что она в тупике, у неё ощущение, что выхода просто нет, я хотела, как лучше, я всё для ребёнка делала. А в это понятие «всё делала» очень часто входят какие-то такие составляющие, которые касаются заботы, которые касаются изобретения пятого колеса в телеге, что ещё мне сделать, чтобы моего ребёнка там как-то наконец приняли, ну и меня заодно. Чтобы поставили галочку, что всё-таки я не такая уж и плохая мать, а ещё лучше, чтобы вообще хорошая.

Ведущая: У меня вопрос, который меня очень мучает. Это диагноз детский или этот диагноз человек несёт с собой через всю жизнь? Насколько он может притормозиться или его нужно всю жизнь контролировать вот таким образом? 

Ирина: Опять же это если совсем глубоко, то это к медикам. Но по опыту и нашему объёму информации, которым мы владеем, в среднем так: дефицит внимания, особенно, такой довольно серьёзный дефицит внимания, он конечно остаётся. Какие-то вещи сглаживаются, какими-то вещами можно пренебречь. Какие-то вещи человек учится контролировать при помощи каких-то методик, гаджетов, каких-то привычек и алгоритмов. Гиперактивность уходит практически однозначно, причём довольно рано, где-то уже в средней школе модно быть тормозом, уже увеличивается вес, увеличивается объём, увеличивается время, проведённое за компьютером. Это внешние факторы. Ну и плюс, как говорят врачи, именно это проявление СДВГ, оно где-то там ближе к концу средней школы начинает потихонечку сходить на нет. Всё-таки мы мало видим взрослых людей, которые уж совсем носятся там по улицам как безумные. Ну нет, всё-таки нет.

Импульсивность, одна из важных черт СДВГ, остаётся. Тут надо оговориться, что это общая температура по больнице: у кого-то так, у кого-то эдак. Но в общем и целом можно представить себе взрослого человека, у которого в детстве были махровые проблемы, но он дожил до определённого возраста, компенсировав так или иначе. Я не знаю, ну Паганель, типично наш человек, кто читал, все знают, все видели в кино. Ах, отвлёкся и не тот континент. Ну бывает. Точно так же люди учатся компенсировать: если где-то убыло, в другом месте непременно столько же прибыло. Сказать, что это вылечивается навсегда и насовсем — нет, это не отрезать, не пришить. Но жить с этим можно, жить с этим можно очень успешно, потому что человек, который даже не очень сознательно, но где-то чувствует, что у него что-то не получается, он так или иначе компенсирует. Если он не умеет читать, он будет смотреть. Читать в смысле внимательно и долго, он будет смотреть. Если он не умеет смотреть, он будет читать. Если он не умеет строить, он будет ломать и это тоже полезно. То есть он найдёт себя в поисках компенсации. Если уж говорить об этом, то уйма самых успешных людей в детстве имели проблемы и с дефицитом внимания, а уж гиперов-то, ну каждый второй. Послушать «меня выгоняли за то, что я бегал», «меня из школы выгоняли за то, что я не бегал». И это сегодня медийные успешные вполне себе замечательные персонажи. Поэтому мало того, что наши дети не хуже других. Мы, вот уже вырастившие своих более или менее, убеждены, что наши в чём-то лучше, именно в смысле необходимости приспосабливаться к этому миру. Им ничего не принеслось на блюдечке с голубой каёмочкой. Они так или иначе этого добивались сквозь свои проблемы.

Ведущая: Скажем так, сегодня век, когда модно быть интересным человеком, который не такой, как все. Сегодня же это активно пропагандируется, что у тебя есть свой вектор направления, что ты не похож на других. Можно быть даже очень модной личностью. 

Наталья: Я бы ещё сказала, что выросшие дети с СДВГ, они интуитивно может быть выбирают себе те сферы, где они просто выстреливают. Они просто чувствуют, куда им надо. И к этому возрасту, как правило, знают, куда им не надо. Это тоже во многом, это креативные очень люди, яркие очень часто люди с совершенно нестандартным мышлением. Поэтому чтобы успокоить родителей, тех, кто сейчас растит ребёнка маленького, и им поставили такой диагноз, это не конец света, с этим можно жить вполне.

Ведущая: Мы вообще о прикладном. Есть родители, которым необходима просто помощь, потому что у них есть ребёнок, которому они должны помочь, Поэтому важно понимать, какие схемы работают и какую конкретно практическую помощь вы оказываете родителям.

Наталья: Конкретная практическая помощь с моей стороны, помимо деятельности в «Импульсе», — это консультирование родителей. Потому что работа с такими детьми, да, медикаметозно можно поддержать ребёнка, можно и нужно, если это прописал врач. Но так, чтобы был эффект, семья всё-таки — это система, и поэтому работать нужно с системой. Одними таблетками без поведенческих стратегий, которые выстраивают у ребёнка правильные границы, ориентиры, к сожалению, мало, что можно сделать.

Ведущая: У вас индивидуальные есть консультации и работа в группах, верно я понимаю?

Наталья: Есть индивидуальные консультации, но именно про организацию нашу «Импульс» если, это групповая работа с родителями. Сейчас идёт второй цикл тренингов. Если первый был больше направлен на зависимость и созависимое поведение близких, второй цикл в целом о том, во-первых, как мы пришли к тому, чему пришли, именно почему наш ребёнок нас не слушается, почему он неуправляемый, почему он ничего не хочет, много-много разных почему, почему он не ходит в школу, почему он нам хамит. «Почему» я могу перечислять очень долго. В общем всё то, что отравляет нам, как родителям, жизнь, всё то, что снижает нашу и так не очень высокую самооценку, как родителя. И второй цикл тренингов направлен именно на осознание родителями: что я делаю, что я могу сделать. И чем младше ребёнок этих родителей, тем у них больше возможностей, тем у них больше шансов компенсировать ребёнка к подростковому возрасту, чтобы он не отравлял, в первую очередь, себе жизнь и не осложнял жизнь своей семьи. Ещё хотела дополнить, группы, которые проводятся для родителей, это группы очные, но поскольку организация у нас межрегиональная, мы уже несколько раз сталкивались с такими вопросами, а как же лекции, а где можно послушать, а как можно поучаствовать онлайн. И в планах у нас после завершения второго цикла, мы планируем выйти в онлайн формат. Это вебинары, это запись лекций. Чем больше людей услышит, что есть выход, что есть решение работающее, тем лучше для родителей и для детей. И мы будем рады, если эта помощь достигнет цели.

Ирина: И ещё одно, то, с чего начинали мы все много лет тому назад и до сих пор абсолютно доступный и полезный, и очень благожелательный ресурс. Когда-то объединились десяток мам, отпочковались от сайта семья и организовали сайт и форум «Наши невнимательные и гиперактивные дети». И по сей день наш форум существует, на нём очень много пользователей. Причём очень много людей, которые просто приходят почитать, потому что не всегда люди сразу готовы выкладывать какие-то свои проблемы. У нас реально очень много людей, которые готовы спрашивать, и готовы отвечать. Поэтому мы как организация и как просто мамы объединились для того, чтобы обмениваться личным опытом. Потому что мы как родители, мы не лечим детей, мы не лечим родителей. Мы помогаем понять, что мы в этом мире не одиноки, что таких детей много, что таких мам много, что мама, которая в принципе занялась своим ребёнком, уже хороша априори. Она делает всё хорошо, даже если ошибается, просто потому что она делает. И вот тот самый лозунг про кислородную маску был у нас изначально. Поэтому любой, кому нужна помощь, может прийти, задать свой вопрос, почитать чужие истории. У нас есть там и хорошие истории, и не очень хорошие. В общем там есть всё, и туда можно прийти, и там помогут обязательно.

Ведущая: Хорошо. У меня такой вопрос: ни одна организация помощи другим людям не существует автономно. Скажите, пожалуйста, кто вас поддерживает? Может быть вы существуете на пожертвования или как-то на свои финансы? Каким образом выстраиваются ваши программы и на какие средства вы помогаете?

Наталья: Первый цикл тренингов был проведён мной на волонтёрской основе. А потом так случилось, что второй цикл мы проводим с помощью сбора средств на платформе Благо.ру. И более того, поскольку тема изначально у меня была, тема первого цикла — зависимость и созависимость, тут есть такая статистика неутешительная, что дети с СДВГ находятся в группе риска по возникновению зависимостей. Поэтому далее мы будем тоже таким же образом привлекать средства, чтобы записать онлайн-курс. Это будут, видимо, совмещены каким-то образом первый и второй цикл, будет сценарий. Ну это уже дальнейшая работа.

Ведущая: То есть платформа Благо.ру вам в этом помогает, да? И это источник — краудфандинг, собственно, таким образом вы собираете средства. Поэтому, родители, поддержите шикарный проект, который оказывает всем помощь.

К сожалению, наш подкаст подходит к концу и хотелось бы сделать небольшую компиляцию для родителей. Родители, не отчаивайтесь! Всегда есть надежда. Да, будет непросто, будет где-то очень тяжело, отчаянно и непонято окружающими. Но надежда есть всегда. Вы можете воспитать супергероев в своей семье и может стать сами теми суперженщинами и супермужчинами, которые очень здорово отгораживаются от манипуляций и чужого дурацкого мнения. Поэтому слушайте наш подкаст, обязательно обращайтесь к нашим партнёрам этого подкаста в организацию «Импульс». Вам там помогут, поддержат и всячески расскажут, какие плюшки вообще в этой жизни существуют. Поэтому если вам был этот подкаст интересен, мы ждём ваших лайков, ваших прослушиваний. Предлагайте темы для следующих выпусков. До встречи! Спасибо вам, коллеги, всего доброго. И я желаю вам удачи в вашем нелёгком пути, но очень и очень плодотворном.

Ирина и Наталья: Спасибо! До свидания!

Слушать подкаст: SoundCloud: soundcloud.com/vsluchae/kak-zhit-s-sdvg

Группа для общения родителей детей с СДВГ и специалистов в Facebook: www.facebook.com/groups/772314969468299
Сайт МООР «Импульс»: sdvg-impuls.ru
Форум: adhd-kids.narod.ru